Неточные совпадения
—
Староста арестованный, — сказал один из мужиков; печник
посмотрел на него, плюнул под ноги себе и сказал...
— Вот внук мой, Борис Павлыч! — сказала она
старосте. — Что, убирают ли сено, пока горячо
на дворе? Пожалуй, дожди после жары пойдут. Вот барин, настоящий барин приехал, внук мой! — говорила она мужикам. — Ты видал ли его, Гараська?
Смотри же, какой он! А это твой, что ли, теленок во ржи, Илюшка? — спрашивала при этом, потом мимоходом заглянула
на пруд.
— А ты послушай: ведь это все твое; я твой
староста… — говорила она. Но он зевал,
смотрел, какие это птицы прячутся в рожь, как летают стрекозы, срывал васильки и пристально разглядывал мужиков, еще пристальнее слушал деревенскую тишину,
смотрел на синее небо, каким оно далеким кажется здесь.
Аркадий Павлыч обернулся к ним спиной. «Вечно неудовольствия», — проговорил он сквозь зубы и пошел большими шагами домой. Софрон отправился вслед за ним. Земский выпучил глаза, словно куда-то очень далеко прыгнуть собирался.
Староста выпугнул уток из лужи. Просители постояли еще немного
на месте,
посмотрели друг
на друга и поплелись, не оглядываясь, восвояси.
Староста обратился к толпе, спрашивая, кто говорил? но все молчали; вскоре в задних рядах поднялся ропот, стал усиливаться и в одну минуту превратился в ужаснейшие вопли. Исправник понизил голос и хотел было их уговаривать. «Да что
на него
смотреть, — закричали дворовые, — ребята! долой их!» — и вся толпа двинулась. Шабашкин и другие члены поспешно бросились в сени и заперли за собою дверь.
Староста, важный мужик, произведенный Сенатором и моим отцом в
старосты за то, что он был хороший плотник, не из той деревни (следственно, ничего в ней не знал) и был очень красив собой, несмотря
на шестой десяток, — погладил свою бороду, расчесанную веером, и так как ему до этого никакого дела не было, отвечал густым басом,
посматривая на меня исподлобья...
Когда мы ехали назад, я увидел издали
на поле
старосту, того же, который был при нас, он сначала не узнал меня, но, когда мы проехали, он, как бы спохватившись, снял шляпу и низко кланялся. Проехав еще несколько, я обернулся,
староста Григорий Горский все еще стоял
на том же месте и
смотрел нам вслед; его высокая бородатая фигура, кланяющаяся середь нивы, знакомо проводила нас из отчуждившегося Васильевского.
Староста изумился при этом вопросе и во все глаза
смотрел на молодого барина.
Возвращаясь
на постоялый двор, скитники встретили сельского
старосту и пристали к нему с расспросами, чего
смотрит начальство.
Староста, старик, старинный, закоренелый, скупой, но умный и прехитрый, полагая, что не
на его ли счет будет что-нибудь говориться, повернул голову несколько набок и стал прислушиваться единственно слышавшим правым ухом,
на которое, впрочем,
смотря по обстоятельствам, притворялся тоже иногда глухим.
Лес был пункт помешательства Алексея Абрамовича; он себе
на гроб не скоро бы решился срубить дерево; но… но тут он был в добром расположении духа и разрешил Барбашу нарубить леса
на избу, прибавив
старосте: «Да ты
смотри у меня, рыжая бестия, за лишнее бревно — ребро».
Лики святые
смотрят на меня уже не печальными и добрыми глазами, как прежде, а — подстерегают, словно Ольгин отец. Однажды я у
старосты с конторки полтинник стянул — вот до какой красоты дошёл!
— Хоть бы ты его урезонил, — обратился
староста к Дутлову, который зажег уже фонарь, но, видимо, остановился послушать, чтò еще дальше будет, и искоса с соболезнованием
смотрел на племянника, как будто удивляясь его ребячеству.
В последний год властвования Трифона, последнего
старосты, народом избранн<ого>, в самый день храмового праздника, когда весь народ шумно окружал увеселительное здание (кабаком в просторечии именуемое) или бродил по улицам, обнявшись между собою и громко воспевая песни Архипа-Лысого, въехала в село плетеная крытая бричка, заложенная парою кляч едва живых;
на козлах сидел оборванный жид — а из брички высунулась голова в картузе и казалось с любопытством
смотрела на веселящийся народ.
Слово за слово, разговорились. Потом
староста ихний
посмотрел на нас пристально, отозвал меня к сторонке и спрашивает...
Дальнейшая нить размышлений молодого человека была прервана окриком арестантского
старосты. Партия зашевелилась, и Семенов посадил Мишу
на телегу рядом с матерью. Сам он
на мгновение остановился и
посмотрел в том направлении, где виднелась фигура Бесприютного. Казалось, фигура эта вновь вызвала в его голове новую нить размышлений.
Посмотрев еще раз кругом
на оставшуюся сзади только что пройденную дорогу,
на темнеющий лес,
на огоньки деревушки,
на стаю ворон, кружившихся и каркавших над болотом, и проводив в ворота последнюю телегу,
на которой сидел Хомяк,
староста сам вошел во двор этапа, где уже слышались шум голосов и суета располагавшейся
на ночевку партии.
За несколько дней до описываемого случая молодой человек попросил принести чемодан. Федор принес и отошел было, как всегда, пока молодой человек разбирался, но, оглянувшись как-то,
староста увидал, что Семенов открыл одну из крышек и стал разбирать книги. Вынув одну из них, он закрыл чемодан и лег с книжкой
на нарах. Федор
посмотрел несколько секунд будто в нерешительности, потом подошел к Семенову и сказал...
— Пойдем к
старосте, — кричал он, — это мой конь. Правое ухо у него разрезано…
Смотри, какой ловкий!.. Едет
на чужом коне, а хозяин идет пешком, точно нищий.
Новый мой знакомец — сын
старосты, Егор Досекин, человек крепкий и круглый, словно булыжник, с большой головой, серое скуластое лицо его точно из камня вырезано, и весь он похож
на черемиса.
На подбородке и скулах растёт тонкий и кудрявый желтоватый волос, узкие глаза косоваты и прищурены,
смотрят недоверчиво и строго.
Ямщики входили,
смотрели на меня с глубочайшим вниманием, уходили опять, и, наконец, когда письмо было готово и я собрался его заклеивать, вошел, видимо, встревоженный,
староста, поклонился мне и сказал...
Лычковы, отец и сын, захватили у себя
на лугу двух рабочих лошадей, одного пони и мордатого альгауского бычка и вместе с рыжим Володькой, сыном кузнеца Родиона, пригнали в деревню. Позвали
старосту, набрали понятых и пошли
смотреть на потраву.
Конечно, если отбросить предрассудки, с которыми он так враждует, он прав: гимнастика хозяйству не помешает; но
староста смотрит на дело иначе: «Придешь, говорит, к барину за приказанием, а барин, зацепившись одной коленкою за жердь, висит в красной куртке головою вниз и раскачивается; волосы отвисли и мотаются, лицо кровью налилось; не то приказания слушать, не то
на него дивиться».
Резинкин. Потихоньку, потихоньку… сперва начнем даровой подводой, а там дойдем до каменного дома в три этажа. Тут, в первой деревне, объявлю: я, дескать, письмоводитель станового. В одно мгновение ока все селение переполошилось, точно губернатор приехал… Мужики и бабы, старики и ребята сбегаются
смотреть на меня; все стоят передо мною без шапок. «А где ж
староста и десятские?» — кричу я грозно.
— Добре, добре, брат
староста! Настоено как следует. Дай-ка кусочек хлебца с солью, а перцовку убери; но нет, так и быть, налей еще стаканчик из другого,
на дорожку. Ну, теперь убирай! Да
смотри у меня, долей непременно, чтоб оба штофа всегда были целы, забузую тебя, ракалья!
Староста строго, сверху вниз, хотел
посмотреть на попа и тут впервые заметил, что поп выше его ростом, хотя сам он считался самым высоким человеком в округе. И что-то приятное мелькнуло в этом открытии, и неожиданно для себя
староста пригласил...